Хождения за три моря Петра Фесько
О боцмане ходит гораздо больше пословиц, чем о представителях других профессий на судне. Скажем, «Каков боцман, таков и корабль», «Если боцмана бросает в жар, значит матросы работают с прохладцей», «У плохого боцмана и хорошие снасти плохи». Поверьте, у боцмана, ветерана ПАО «Океанрыбфлот» Петра Фесько за 49 лет работы в море снасти всегда были отменные. Иначе не стать ему Знатным рыбаком Камчатки. А он стал. Случилось это накануне Нового 2020 года.
– Продолжают радовать наши рыбаки! – с этими словами награду Петру Васильевичу вручил губернатор Камчатского края Владимир Илюхин. Почетное звание с подачи регионального правительства возродили спустя 28 лет
Какой же он, новый Знатный рыбак Камчатки?
Веселый и скромный. Потому что о заслугах Пётр Васильевич умолчал, и вот эти строки трудовой биографии пришлось искать на сайте ПАО «Океанрыбфлот»: «Пётр Фесько приобрел большой опыт промысловика в различных районах и условиях промысла. Обладает отличными организаторскими способностями, хорошо ориентируется в сложном судовом оборудовании, успешно и грамотно выполняет обязанности боцмана, обеспечивает безаварийную работу судов в районах промысла, на переходах, стоянках в порту.
Большой его личной заслугой является безаварийная, грамотная эксплуатация судовых грузовых и швартовных устройств, что позволяет избегать производственного травматизма и потерю трудоспособности членов экипажа промыслового судна.
Как опытный специалист он привлекается к управлению работой палубных вспомогательных механизмов и спасательных устройств. Он грамотно руководит размещением и крепежом экспортно-импортных, каботажных грузов и багажа в трюмах и на палубе судов.
При его участии в 2018 году была разработана и внедрена программа по успешной погрузке и выгрузке тяжеловесных и длинномерных грузов на рыболовных судах. Как опытнейший боцман, руководя всеми палубными работами и имея огромный опыт работы стропальщиком, Пётр Фесько внес весомый вклад в разработку регламента данной программы. В 1987 году ему было присвоено почетное звание «Ветеран Петропавловской базы океанического рыболовства».
Читателям «Рыбака Камчатки» Пётр Васильевич предпочел рассказать о дальних странствиях в погоне за косяками рыбы.
Из лесу, вестимо
Будущий рыбак в свои 19 и не думал связывать жизнь с морем. Родился и вырос в Хабаровске. Там же окончил лесотехнический техникум. На Камчатку приехал механиком лесозавода.
– Первое впечатление о полуострове – высокие туннели от аэропорта до самого города. Такие огромные тогда были сугробы, – рассказывает Пётр Фесько. – Приехал я для работы в лесу. Когда сошел снег, походили мы с друзьями по сопкам и поняли, что леса здесь как такового и нет – одни карликовые березы. Зачем нас сюда прислали, думаю. Но вскоре получил распределение в Ключи. О, это уже интересно, обрадовался, увидев стройные 6–8-метровые стволы деревьев. Было это примерно в 1964 году. В Ключах отработал 7 месяцев и ушел в армию. Послужил в Петропавловске, в Спасске-Дальнем, вернулся на Камчатку. После армии молодой специалист надеялся остаться работать в п. Ключи, но жилье не давали, а в гостинице жить надоело. Отправьте куда-нибудь диспетчером, просил Пётр. Не отправили.
Боевое крещение
– Ну, думаю, схожу пока в рейс, заработаю на билет до Хабаровска. Взяли слесарем в БОР на БМРТ «Ительмен». Пошли мы тогда за ворота испытывать трал. Меня сразу жутко укачало. Когда заправлялись в бухте Русской, я даже подошел к капитану Михаилу Емельяновичу Шептухину с просьбой. «Отпусти меня, – говорю, – пешком дойду». Три дня болел по-страшному. А потом надо было в румпельной что-то срочно починить. И о чудо! «Жрать хочу, мужики, – говорю, – три дня не ел». Быстро подняли сонного повара, накормили меня. Так я и познакомился с морем. С тех пор морскую болезнь как рукой сняло.
Канадские зарисовки
Потом Пётр Васильевич отправился ловить рыбу к канадским островам с капитаном Шептухиным. Михаил Емельянович стал первым наставником, о котором боцман вспоминает с особой теплотой.
– Эхолотов в те времена еще не было, – рассказывает Фесько. – Все «баночки» (впадины, мысы, в общем, рыбные места) записывали сами в свои тетрадки. Ходили в группе. Тралим, тралим, а рыбы практически нет. Тогда пошли на хитрость. На ночь отрываемся на свою «баночку», два кармана забили – на сутки хватает. Однажды приходим на свое тайное место, а там аж четыре судна пасутся. Всё, остались без рыбы… Капитан чуть не плачет. Оказывается, это третий штурман прокололся – запросил сюда перегрузчик. «Как вернемся, – убивался Шептухин, – сразу его спишу!»
Иногда заходили в Ванкувер на пару суток. Река метров 30 в ширину, а наш пароход – 16. Шли на полном ходу между скал. Такой вот лоцман был крутой. Гулять ходили на несколько часов по три человека. Заглядывали в бары, не без того, но тратить особо нечего было, нам давали по 70 долларов на нос. Канада удивляла. И вот чем. Едут рыбаки на автобусе. Видят – строится поселок: сначала дорогу прокладывают, коммуникации, асфальт. А потом уж принимаются за дома – двухэтажные особнячки. Кто здесь жить будет? – интересуются рыбаки. «Вот тут комбайнер, – отвечают им. – А здесь механизатор». Ну что ж, неплохо. Вздохнули, получили короба и снова в рейс.
Русские Вани в стране будущего
Помимо Канады пароходы Океанрыбфлота ходили в Америку, Новую Зеландию, к Кергелену, на Маврикий, где рыбаки отдыхали, собирая кораллы. Несколько рейсов у нашего боцмана было в Антарктиду. Месяца по четыре болтались в море. После заходили в Сингапур. Постоят два – три дня и пошли дальше. Только раз зависли дней на 20 с ремонтом.
Наших встречали радушно: «Русский Ваня, заходи!» Это сейчас Сингапур – страна будущего, а в 70-х здесь еще не было никакого производства. Одна фабрика на весь остров. Там поселение индусов, тут деревушка китайцев.
– У нас на глазах намыли берег, здания выросли как грибы после дождя, – рассказывает Пётр Васильевич. – Русский Ваня развивал тамошнюю экономику. Первые рейсы мы покупали что-то интересненькое для себя, родных-друзей. Но практичные одесситы научили торговле. Смотрим, приобрели рулон клеенки. «Зачем вам? А вы знаете, сколько у нас клеенка стоит?!» – отвечают предприимчивые ребята. Фотообои возили, гипюр, плащи. У нас в стране ничего подобного не было.
Антарктида
Иначе, но не менее интересно было в Антарктиде. Судно в сравнении с айсбергами казалось спичечным коробком. А вот плывет маленькая льдинка, но под ней может скрываться огромная глыба. Акустики старались. Мимо проходили киты. Огромные, в половину БМРТ. Однажды на «Советских профсоюзах» рыбаки подняли на борт китовую акулу, метров 8 длиной. Толстую, со страшной, зубастой мордой. Но гораздо чаще встречались им пингвины. Килограммов по 40 каждый. Интересно было за ними наблюдать. Выскакивает из воды один. Встал. За ним второй, третий и вот уже по стойке смирно вытянулось целое стадо. А вокруг красота...
– Здесь мы ловили криль (мелких морских планктонных ракообразных), – рассказывает Пётр Васильевич. – Обрабатывали, морозили, выбирали пинцетиками, делали полезное крилевое масло. Этим в свободное время занимался весь экипаж. Я тогда уже рефмашинистом был. Получал образование прямо на судне во время рейса, а когда возвращался домой, сдавал экзамены на учебном комбинате. Постепенно к слесарю добавилась корочка механика, электрика, рефа. Ходил и боцманом. Такой вот универсальный солдат.
Необычный улов
Было у Петра Фесько одно увлечение – фотография. Помимо снимков парохода, природы и друзей, в его коллекции встречались весьма неожиданные кадры. Однажды по пути Сингапур удалось запечатлеть поход американского авианосца, который под покровом ночи в темноте шел с охраной из пяти кораблей.
– Таких фотографий до меня точно никто не делал, – уверяет Пётр Васильевич. – На Сахалине в Холмске пришлось отдать эту пленку. А возле Сан-Франциско мы однажды поймали за рубку чью-то подлодку! Подтянули под себя ваером (стальным тросом, за который траулер буксирует трал) к слипу. И снова получился неплохой кадр. Они ход врубили и ушли. За нами ведь постоянно следили! В Канаде американцы летали над нашим пароходом, прямо над флагом. Да так низко, что можно было увидеть, как летчики смеются и корчат рожи. Но однажды рядом с судном поднялись две наши подводные лодки. Самолеты как ветром сдуло.
Главное – люди
– Народ был у нас чудесный, – вспоминает боцман Фесько. – Держались друг за друга. Пришли с рейса, а кому-то ехать в отпуск. Шапку пустим по кругу, каждый по стольнику кинет – полетел! Ребята, с которыми работали бок о бок, с кем дружим и по сей день – профорг наших баз Павел Козлов, вместе начинали; моторист Масюк; матрос, механик Василий Шахворостов (он и сейчас трудится на буксире). Нормальный такой мужик – капитан-директор траулера «Штурман Елагин» Георгий Николаевич Авшаров, в Новую Зеландию с ним ходили. Всегда был за железную дисциплину на судне, за сплочение экипажа еще в порту. Грамотный подход к работе был у капитана Соколова: сделала бригада 8 выкатов, он дает людей в помощь. Не сделали – сами работайте, подмогу на подвахту не вызывают.
Случались и курьезные ситуации, куда ж без них.
– Однажды, когда ходил рефом на «Советских профсоюзах», – рассказывает Пётр Васильевич, – прорвало аммиак в кислородных аппаратах. Такое бывает иногда. Раза три за всю мою морскую историю случалось. Наш гидроакустик, спасаясь от вредного газа, залез на мачту. Но ветер сыграл с ним злую шутку, сменив направление. В общем, весь аммиак понесло на него. Его кровью тошнит, а слезть боится. К счастью, все обошлось. Это сейчас смешно, а тогда было не очень. Но мой сосед рассказывал вещи посерьезнее утечки аммиака. Он в 1978-м тонул на БМРТ «Борис Горинский». Пришлось ему выйти на льдину в Беринговом море в 28-градусный мороз в одном сапоге. Кэп принял тогда единственно правильное решение – немедленно покинуть судно, получившее пробоину. В считанные минуты пароход ушел на глубину. Никто из экипажа не пострадал. У меня, к счастью, таких громких случаев не было, работали себе и работали.
Иногда на сутки подходил «Корчагинец», комсомольское агитационное судно. Тогда трудовые будни заполнялись походами к артистам, свежими разговорами, играми в волейбол или на автоматах. Такое общение ни один современный ноутбук не заменит.
Океанрыбфлот – это звучит гордо
– Сейчас и не верится, что директор лесозавода в Ключах предлагал сделать мне совсем другую карьеру, – вспоминает Знатный рыбак Камчатки. – Давай отправим тебя в Ленинград в лесотехническую академию, говорил он. Окончишь, вернешься, меня сменишь. Но я не жалею, что стал рыбаком. А что? 2–3 года отработал – в отпуск отправился. Мы с женой Софией Александровной почти весь Союз объездили, ни в чем себе не отказывали. Труд рыбака тяжелый, но и ждать на берегу не легче. Супруга работала в торговом порту, двоих детей растила. Оба, кстати, окончили мореходку. Но старшая дочь сделала юридическую карьеру, а «малыш», которому уже 34 года, стал электромехаником на берегу. Во Владивостоке третий год учится внук – нахимовец, будущий военный. Только пока не может определиться, пойти ему в ракетные части или все-таки стать врачом.
Сейчас Пётр Васильевич трудится в порту старшим матросом на буксире «Ковшовый» – принимает суда, ставит их к причалу, разгружает и возит грузы.
«Пап, ты приходишь на суда, и с тобой все здороваются», – удивлялся сын. А что удивительного? Ведь судьбу свою почти на полвека Пётр Фесько связал с одной-единственной компанией, которая носит гордое название Океанрыбфлот. И карьерой своей рыбацкой вполне доволен.
Дарья КОЖЕМЯКА