Они верили в Победу

Они верили в Победу

Подлинные голоса ветеранов хранят живые музеи – краевые, районные, городские, сельские, школьные. Это места, где можно в прямом смысле прикоснуться к истории. Один из таких музей села Кавалерского.

«Информацию о героях села мы – школа и Дом культуры – начали собирать еще в советские времена, – рассказывает директор сельского Дома культуры Кавалерского Светлана Проскурина.– Помню, еще будучи детьми, тимуровцами, ходили записывать рассказы со слов ветеранов, пока они были живы. И хотя тех, кто был на фронте, даже детей войны в Кавалерском уже нет, мы бережем их воспоминания».

Было не до слез и страха

Николая Хохлова 1923 года рождения призвали в 1942 году. Он участвовал в разгроме фашистской Германии, а с начала войны с Японией был переведен на Дальний Восток.

Часто вспоминал он друзей-однополчан, оставшихся на полях битв Великой Отечественной. Обрывочны были его воспоминания, тягостны, потому и перескакивали с одного на другое, не складывался стройный рассказ, а слезы застилали глаза. А в войну было не до слез, не до страха.

«В первые месяцы я по комсомольской путевке был отправлен из-под Нижнего Новгорода на учебу в 10-е танковое училище, которое базировалось во Владимире, – вспоминал самое начало лихолетья Николай Иванович. – Известное дело, по законам военного времени обучение шло ускоренными темпами. И вот первый бой – на Карельском фронте. Наши войска всеми силами старались удержать Ленинград. Полосы укреплений строились под Псковом, Лугой, Новгородом, Старой Руссой, на Карельском перешейке. А что это значило для безусых бойцов?

Там нас, пацанов, били только так. Отдышались после боя, подсчитали – от батальона в тысячу человек осталось мало-мало…»

Потом была поездка в Нижний Тагил – за танками. Только повоевать на машинах многим из тех курсантов не довелось. В начале труднейшего 1942 года образовался Воронежский фронт. После Курска группа гитлеровских войск крепко завязла под Воронежем. Держали неприятеля всеми силами. Под Борисоглебском пришлось Николаю Ивановичу и его товарищам оставить танки и влиться в пехотные части. Поворино, Новохопёрск для Николая Ивановича стали не просто географическими названиями, хлебнули там свинцовой каши солдаты. Изувечили молодого бойца, и пошло – медсанбат, госпиталь. Но вылечился. И вновь фронтовые дороги.

«Пол-Европы прошагал! – говорил ветеран. – От Воронежа до Калинина, а потом до Люблина в Польше».

День Победы застал Хохлова в Москве, куда был отозван его полк (знали, что этот день близок). На груди бойца блестела медаль «За отвагу». Также он был награжден орденом Красной Звезды, орденом Славы III степени, медалями. Не стало Николая Ивановича 11 декабря 2002 года.

«Мама, это же я»

«Ирина Петрова, единственная в Кавалерском узница концлагеря, – рассказывает Светлана Проскурина. – Родилась она в сентябре 1924-го и прожила большую жизнь длиной в 83 года. Еще девочкой она пережила голодомор. Но на этом испытания не закончились. Украина, откуда родом была Ирина Леонтьевна, – одна из первых республик, которая приняла удар врага».

Когда в их городок Богуслав Киевской области вошли немцы, у Иры началась совсем другая жизнь – в оккупации. Навсегда она запомнила расстрелы мирных жителей, грабеж, издевательства. Дальше своего огорода люди не имели права выходить. Врезалась в память колонна немецких машин и мотоциклов. Они мчались по городу нескончаемой вереницей. Порой казалось, что стук немецких металлических подков не утихал ни днем ни ночью. Запомнила юная Ира и то, как любили фашисты расстреливать евреев, вешать партизан и подпольщиков под песни в исполнении Шульженко и Козина. На полную мощь доносились голоса исполнителей из репродукторов. Сочетание это было жутким…

А однажды девушка отчетливо услышала, как застучали автоматы, что-то загремело в районе железнодорожной станции. Вместе с подружками бросилась туда. Оказалось, расстреливали евреев. Им приказали собраться, мол, отправляем вас в Иерусалим. На самом деле подвели к огромной свежевырытой яме и открыли огонь. Живые и мертвые падали на дно. Среди них так много детей! Стали закапывать ров, большинство людей оказались заживо погребенными под пластами земли. Ирина Леонтьевна рассказывала, что земля двигалась и дышала. Местные еще долго обходили стороной это место.

В июне 1942 года на заборах появились приказы немцев явиться на биржу труда – молодежь угоняли на работу в Германию. В кратчайший срок фашисты провели перепись всех работоспособных жителей Богуслава. Людей тащили из домов. Пришла повестка и Ирине. Вот только в комендатуру она не спешила. Рано утром пряталась с подругами в лесу, а возвращалась поздней ночью. Но однажды ранним утром за спиной появились люди с автоматами. Девушка попыталась сбежать, но один из фрицев навел на нее оружие и что-то истошно заорал на немецком.

Родственники провожали молодежь до железнодорожной станции. Отчаянные крики, душераздирающие рыдания и… мертвящее безразличие конвоя. Девушек грузили в телячьи вагоны, тяжелые железные двери с лязгом захлопывались, состав двинулся на запад.

А дальше все как в бреду – колючая проволока в несколько рядов, охрана с клыкастыми собаками, натасканными на людей, надменные взгляды немчуры, что брезгливо скользили по фигуркам девушек в стоптанной обуви, грязной одежде. Вскоре ее сменили на робу со знаком «восточных рабов» на рукаве – «OST». Стало известно, что накануне здесь уничтожили более тысячи русских военнопленных, которые от истощения больше не могли работать.

В бараках – нары в три яруса, где женщины спали по двое, причем немцы заставляли раздеваться догола. Постоянная жажда, холод, голод, вши (ими кишела одежда). На завтрак «подавали» 200 граммов хлеба с опилками, на обед – пол-литра невыносимо горького супа из брюквы, ужинали стаканом кипятка. Подъем в шесть утра, затем несколько километров на завод под дулами автоматов.

«Чтобы немцы выжили, русские должны умереть, считали «истинные арийцы». Но я всегда верила, что доживу до Победы. Не знаю почему, но верила», – вспомнила Ирина Леонтьевна. Хотя выжить было непросто. Под вечер узники еле волочили ноги и валились на нары без сил.

С тех пор, уже после войны, почти каждую ночь ей снился один и тот же страшный сон. Вот бежит она по неровной, вздыбленной, изуродованной черными ямами земле, а вокруг полчища немцев. Ей нужно во что бы то ни стало прорваться через все это месиво. Но вдруг яркая вспышка, грохот, скрежет. Одна из пуль пронзает тело, и она падает… На этом месте женщина всегда просыпалась в холодном поту. Потом снова засыпала. Теперь ей снилось то, что было явью, – лагерь, раздирающий уши лай овчарок, истошный крик умирающей от пыток подруги. Спустя десятилетия она помнила имена девчонок, разделивших с ней те жуткие времена, и горевала, что не смогла по-человечески похоронить землячку Марусю.

Добрым словом Ирина поминала потом одного фабричного бригадира. Хельм Грусс его звали. «Золотой был человек, голосу ни на кого не повысил. А второго надсмотрщика расстреляли при освобождении за издевательства над работницами. Немцы-то разные были, некоторые сами предупреждали, что идут каратели. А вот те уже никого в живых не оставляли. Всякие люди, что у них, что у нас».

В какой-то момент пришло безразличие. Сил не осталось, руки отказывались держать даже кружку, смерть пугала все меньше. Но каждую ночь пересохшими губами она нашептывала «Отче наш». Только молитва давала надежду – наши придут и отомстят. И вот весной 1945-го узники услышали раскаты далеких боев. А когда над лагерем появился самолет с красными звездами, поняли: это не сон. Пока метались перепуганные фрицы, Ирине Леонтьевне с небольшой стайкой смекалистых женщин удалось скрыться. Прятались они до тех пор, пока не услышали русский голос: «Эй, кто живой, выходи!» Это были бойцы 2-го Украинского.

«Из Германии ехали на чем придется. Какой-то парень нашелся, лошадь где-то взял». Сердце ликовало – домой! Хотелось расцеловать родную землю. Казалось, что все ужасы позади. Но путь этот растянулся на несколько лет, да еще клеймо появилось «Ты же на немцев работала». Мать выплакала все слезы по Ире, уже не надеялась увидеть живой. И вот изможденная 25-летняя старушка постучала в отчий дом…

«Вы к кому?» – настороженно спросила хозяйка дома, не узнав дочь.

«Мама, это же я. Твоя Ирина».

Женщина прижала ее к себе и, будто не веря глазам, гладила шершавыми ладонями лицо дочери.

Чтобы не накликать на семью беду своим клеймом второсортности, Ирина Леонтьевна решила навсегда уехать из родных мест. Это старшие братья с сестрами посоветовали так сделать. «Что было, то было. Зла ни на кого не держу. Спасибо Богу, что уберег. И то ладно, – спокойно вспоминала об этом Ирина Леонтьевна. – Каждому своя судьба». А тут и случай подвернулся – приехали в Богуслав вербовщики на далекую, неведомую Камчатку.

Из солнечной, но голодной Украины она попала в промозглый поселок Октябрьский. «Тут рыбы много было. И жаришь, и паришь – хоть как, а сыт будешь», – говорила Ирина Леонтьевна. Позже она попросила перевести ее на кирпичный завод на реке Плотникова (между совхозом Большерецкий и п. Ленино). «Его уже снесли давно. А записалась я туда, потому что в Октябрьском погода сильно плохая: все туман да туман. На новом месте работы мы кирпичи делали из глины. По реке подходил катер, кирпич грузили на него и сплавляли», – рассказывала Ирина Леонтьевна.

Позже Ирина Леонтьевна переехала в Кавалерское. Трудилась от зари до зари в колхозе. Овощеводом, потом дояркой. Все в ее руках спорилось. После ужасов лагерей, тяготы мирной жизни казались мелкими, незначительными. В Кавалерском высватал ее Николай Петров, у которого Ира с подружками снимала угол. Поженились, переехали в местный совхоз. Родилось у них четверо детей – трое сыновей и дочь. Учились, работали, преодолевали трудности, а затем крепко встали на ноги. За них сердце у Ирины Леонтьевны не болело. Сыновья – передовики, коммунисты – работали в совхозе. Никогда не забывали мать, помогали.

«Один из ее сыновей Николай Николаевич Петров, – рассказывает Светлана Проскурина, – очень уважаемый человек, начальник котельной, хороший, веселый, всегда приходит на праздники, принимает в них участие. Все потомки Ирины Петровой – внуки, правнуки, праправнуки – и сейчас живут в Кавалерском. А жители села вспоминают с уважением о женщине, которая хоть и пережила настоящий ад, но всегда говорила: «Были вокруг меня и хорошие люди. Живи, пока живется, и злобы не держи».

Фотографии Николая Хохлова и Ирины Петровой из архива Дома культуры Кавалерского

14:05
1892
дато
05:58

Светлая вам память, ветераны.......

Загрузка...