Капитанские дочки
– Погладь мой костюм, – попросил однажды папа мою сестру Лизочку.
Она очень удивилась: будний день, ничто не предвещало праздника. Костюм был парадным и единственным, с капитанскими нашивками на рукавах. Конечно, она спросила, по какому случаю он потребовался.
– Буду машину ремонтировать, – ответил папа.
Он надел свежеотутюженный костюм и вышел из дома. Лизочка наблюдала за ним с балкона пятого этажа. Возле помойки, располагавшейся аккурат напротив нашего подъезда, стоял суперавтомобиль «Москвич-412», номерной знак 59-55 КЧГ, цвет «Бизон». Первый автомобиль в нашей семье. Капот был открыт, и под ним копался мужичок в рабочей одежде. Рядом стоял папа при полном параде и командовал «парадом». Как на капитанском мостике.
Да, мы были капитанскими дочками. Наш папа Павел Дмитриевич Гайдаков отработал более 30 лет в УТРФ. Но мы не знали, какой это тяжелый труд. Мы не были в море и видели папу редко. У нас было женское «царство»: мама, бабушка и мы с Лизочкой.
Папа никогда не знал точно, какого цвета волосы у его жены (мама обожала их перекрашивать к его возвращению: то она блондинка, то брюнетка, то огненно-рыжая). Но он знал точно: дома его ждут!
Как сейчас помню: к его возвращению из рейса начиналась суета. Готовились котлеты, лепились пельмени, варились холодцы. Мама с бабушкой колдовали на кухне и днем, и ночью. Мы с Лизочкой срочно исправляли двойки на тройки по математике. Я и сейчас считаю так: когда я родилась, папе было 24, маме 25, потом прибавляю свой возраст и получаю нужную цифру. По моим хитрым подсчетам, 3 марта папе исполнится 85. Он живет с Лизочкой и ее семьей в Краснодарском крае. Моя сестренка работает учителем литературы и русского языка (и зачем нужна была математика?).
А когда мы ждали его из рейсов, он был молодым и ослепительно шикарным! Под грохот оркестров на причале с цветами и с поздравлениями от официальных лиц за перевыполнение плана мы встречали его. Все тот же капитанский единственный костюм, строгое выражение лица. Дома он переодевался в обычную одежду и лежал на диване до следующего рейса. Мудрая мама понимала: это необходимо для отдыха от напряженных рабочих будней.
Они познакомились в хоре. Мама вспоминала: «Слышу, какой-то парень ни в склад, ни в лад поет». Папа вспоминал: «Слышу, какая-то девушка картавит и не попадает ни в одну ноту». В общем, они не спелись. Это был объединенный хор – курсанты Владивостокского высшего мореходного училища им. Невельского и студентки фармацевтического училища. И тем и другим было любопытно посмотреть, кто испортил прекрасную песню про Ленина. После репетиции они посмотрели друг на друга. Вскоре поженились и приехали на Камчатку, откуда мама была родом. Ее мама посмотрела на зятя, взгрустнула и сказала: «Доченька, давай мы его сначала откормим, а потом будем показывать людям!»
Папа был высоким и худым. Кто бы знал, что потом он станет кормильцем всей семьи, станет зарабатывать рыбацким трудом деньги и содержать всю нашу женскую команду!
Папа, папочка, папуля. Я сейчас, из своего американского бытия, из своего почти семилетнего добровольного отлучения от Родины (вышла замуж за американца, развелась и т. д.) возвращаюсь мысленно к тем годам, когда мы были счастливы, но не знали об этом...
Мне лет 7, я пришла домой в слезах, мальчишки обидели меня и забросали снежками. Зима, вечер. Папа в тапках выскочил на улицу, бежал за моими обидчиками по заснеженной Моховой, но они оказались шустрее. Больше я никогда ему не жаловалась, но знала, что он всегда готов за меня постоять. И сейчас тоже. Папа – это крепость! Я выросла в этой уверенности, я в ней живу.
У Лизочки другие воспоминания. Такая же ситуация, только с разницей в 9 лет. Ее обидели мальчишки, и снова папа в тапках бежал за ними, догнал, но они оказались хитрее: уверили, что не хотели обидеть его дочку, просто пошутили. Больше Лизочку никто не обижал. Никому не хотелось видеть ее разъяренного папашу в тапках. Грозное зрелище по тем временам.
Я оставляю «за кадром» рыбацкие будни моего отца. Камчатка живет такими же буднями по сей день. Новые рыбаки и моряки зарабатывают деньги своим семьям и славу Отчизне, их жизнь – там, в море, оторванная от земли, нелегкая и далекая от романтики.
Мой папа мечтал о море с четвертого класса. Мечта появилась так: однажды знакомый мальчишка старше его лет на пять сказал, что хочет стать моряком. Посмотрел на пальцы младшего друга и сказал: «А ты, Паша, будешь учителем, у тебя пальцы длинные». И Паша воспротивился этой перспективе. Он не хотел быть учителем и твердо решил тоже стать моряком. После окончания школы поехал поездом из казахстанских степей во Владивосток, к морю. Его мечта сбылась.
Я спросила его вчера (дурацкий журналистский вопрос): «Если бы пришлось снова выбирать свой путь, повторил бы его?» Он ответил: «Да! Я был в ответе за экипаж, за судно. Ответственность за все была колоссальная, я справлялся с этим, и я был на своем месте. Это – мое».
Но все когда-нибудь бывает в последний раз, и у папы был последний рейс. БМРТ «Ительмен», на котором он в свое время работал капитан- директором, решили списать «на гвозди» (перестроечные времена) и продали. Его нужно было доставить в Индию. Отработавшее свой век судно сопротивлялось этой печальной участи, словно оно было живым существом. Между Петропавловском-Камчатским и Владивостоком отказал двигатель, все зависело от работы механиков, успеют они починить двигатель или нет. Дважды судно относило в сторону Курильских островов, а потом несло в сторону Сахалина. Не хотел «Ительмен» в Индию «на гвозди», не хотел! Команда под руководством капитана благополучно справилась с поставленной задачей (простите за казенный язык), все остались целы и здоровы. В последний раз якоря трудяги «Ительмена» были брошены в индийском порту...
Папа, ты все время спрашиваешь, когда я вернусь домой. Я знаю, ты меня ждешь. Как когда-то я ждала тебя из дальнего-предальнего плавания!
Однажды я спросила, почему ты был верен своей семье, ведь многие рыбацкие семьи распадались: испытание разлукой – это тяжелое испытание. Ты ответил, что был в ответе за наше благополучие, не мог нас подвести и оставить без своей поддержки. Ты мужчина, и этим все сказано.
Мамы нет, она умерла 20 лет назад. После ее ухода пришло письмо от лучшей подруги ее юности: «Павел, я тоже одна, давай жить вместе!» Папа не ответил. Он остался верен той девчонке из хора, без слуха и без голоса, взбалмошной и красивой, которая была его единственной женой.
Похоже, я очень счастливая. У меня есть мой папа, моя любимая сестренка, ее дочки. И мои сыновья и внуки. Жизнь продолжается.
В проекте – покупка телескопа для старшего внука, которому 16. Он увлекается астрономией и, как прадед, умеет по звездам вычислять всякие пути-дороги. Для моряков это первая наука.
Кстати, муж моей сестры Лизочки Евгений Клопов – потомственный моряк. Евгений – отличный механик, профессионал высокого класса. И они всю жизнь вместе, несмотря на разлуки. Так что у моей сестры в доме живут под одной крышей два моряка, один из них на пенсии. Но бывших моряков не бывает!
P. S. Газета «За высокие уловы», ставшая потом «Рыбаком Камчатки», всегда была в моей жизни, с детства, и мы получали ее многие-многие годы! Могла ли я представить, что буду работать в ней? Нет, конечно. Но это случилось, и я благодарна судьбе за это счастливое время!
Вера СКЛЯР, журналист «Рыбака Камчатки» в 1993- 1995 годах, Флорида, США